Воспоминания о военном детстве Марии Вульфовны Бортниковой

Воспоминания о военном детстве Марии Вульфовны Бортниковой

Когда началась война, я жила в г. Смоленске и мне было 11 лет. Война началась 21 июня, а первая бомбежка случилась в ночь на 26 июня. Родители подняли нас с братом и мы вчетвером вышли в подъезд. Там уже стояли все жильцы нашего двухэтажного 8-квартирного дома. Когда рвались бомбы, казалось, что это совсем рядом и было очень страшно. Когда немного рассвело, мы все отправились к Днепру (он от нашего двора находился примерно в 100 метрах). Сколько же там было народу! По-видимому, люди считали, что у воды не так страшно. Хотя, если бы немцы начали бомбить новый мост (у нас было 2 моста через Днепр – новый и старый), было бы еще страшнее.

Отец работал инструктором райкома партии, а у одной из сотрудниц родители жили в селе, в 35 км от Смоленска, и нас, все семьи сотрудников райкома отвезли туда.

В ночь на 28 июня была такая бомбежка, что разрывы бомб и зарево от пожаров были видны и слышны даже у нас в селе.

В середине июля отец ушел на фронт, а в 20-х числах нас вернули в Смоленск потому что немецкие войска уже подходили к городу. Говорили даже, что в верхней части города высадили десант (Смоленск ведь стоит на холмах – это Среднерусская возвышенность). Мы переночевали две ночи, а потом пришли на вокзал. Там уже стоял один эшелон, но он был полностью заполнен. Вскоре он отошел и подали второй, с открытыми платформами, мы погрузились и нас тоже отправили. Привезли нас на станцию Умет Тамбовской области, переписали и отправили по деревням. В Тамбовской области мы прожили до августа 1942 года. Все трое – я, мама и брат работали в колхозе – пололи, вязали снопы, на молотилке.

До войны я закончила 4 класса. В деревне, где мы жили, школы не было, а за 5 км мне просто не в чем было ходить – ни подходящей одежды, ни обуви.

Когда немцы подошли к Воронежу, нас реэвакуировали в Кемеровскую область на Антоновскую стройплощадку, кстати, тогда она еще была Новосибирской. Теперь мы ехали в теплушках. Нас опять переписали и выдали хлебные и продуктовые карточки, иждивенцам по 400 г. хлеба, служащим 600 г., рабочим 800 г. По продуктовым карточкам нас первое время кормили в столовой – отрывали талончики, на которых указывалось: жир, мясо, крупа. Брат поступил в ФЗО (до войны он окончил 7 классов), его там кормили, а мне опять пришлось пропустить год, т.к. школа находилась в 5 км, в селе Антоновка. Сначала мы жили в больших саманных бараках, где были 2-хярусные нары, а потом нас с мамой как семью офицера поселили в бараке, где были маленькие комнатки.

Летом 1943 года по спискам в Бугуруслане нас нашел отец. Он выслал нам денег и аттестат, и осенью я, наконец, смогла пойти в школу. При школе был интернат, где мы неделю жили, а на воскресенье шли домой за продуктами, возвращались с буханкой хлеба и ведром картошки. Хлеб обычно съедался за два дня, было постоянное чувство голода, все время хотелось есть.

После окончания войны мы с мамой (брат работал в Сталинске (теперь Новокузнецк), его не отпустили) приехали в г. Тамбов к отцу, где он работал и лечился от ранения в госпитале. В 1947 г. Вернулись в Смоленск, он был освобожден 25 сентября 1943 года. В 1947 г. Были отменены карточки. В 1949 г. я закончила 10 классов и поступила в Ленинградский политехнический институт на факультет гидродинамического строительства, который закончила в 1954 г. и была направлена на работу в трест «Барабводстрой» г. Куйбышев Новосибирской области.

Трижды имя твое священно

Как сказанье седых времен.

Ты, познавший всю горечь плена,

Снова Родине возвращен.

Пусть пожаром небо объято,

Рдеет в травах осенних кровь.

Все дороги ведут солдата

В отчий дом под родимый кров.

Вот и канули дни печали.

Но для боя гнев береги.

Вспять бегут, как всегда бежали,

Отступающие враги.